Прочитал информацию, что дагестанец за личные средства установил в родном селе Усемикент Каякентского района памятник русской учительнице. Акцент именно на подобной подаче этой информации сделан по сообщению пресс-службы Миннаца республики.
По словам инициатора проекта — заведующего отделом социологии Института истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН Заида Абдулагатова, люди вокруг, узнав о задумке, старались всемерно помочь, демонстрировали понимание и уважение, некоторые брали за услуги только часть платы или вовсе отказывались от нее. «Строя памятник, я пережил много замечательных эмоций, волнение от того, что люди помнят добро, которое принес нам русский учитель», – отметил Абдулагатов.
Работа над памятником шла три года. Его автором стал московский скульптор родом из села Бускри Дахадаевского района Далгат Далгатов. Содействие в установке памятника также оказал директор Завода им. Гаджиева Абдулвагаб Папалашев.
Событие, конечно, очень положительное и общественно значимое. Но как только увидел заголовок о частной инициативе установления памятника мне вспомнилась другая такая частная инициатива и предполагал, что автором вполне может быть человек или лично несущий по жизни благодарность конкретной русской учительнице, или человек задетый вирусом общественника и находящийся ныне на пределе своих возможностей в физическом плане. Это не к тому, что меня удивил ученый статус автора, тут все нормально, от такого и конкретно этого человека такой порыв вполне ожидаем и логичен.
Меня смущают акценты о факте установления памятника. В связи с этим и вспоминается установление еще в советское время в нашем селе Новый Хушет, что буквально под боком столицы, памятника имаму Шамилю. И речь не о том, сколько было шума вокруг этого события, как всполошились партийные органы, как засуетились спецслужбы. Важно то, кто участвовал в установлении памятника и как он к этому относился. Звали его Рамазан, он, страдая лейкемией, полученной после Чернобыля, и зная, что болезнь может заметно укоротить его дни, жил, что называется в полную силу, будучи юристом активно занимался общественной работой, много сил отдавал разрешению различных конфликтных ситуаций, примирению сторон.
И вот, чувствуя, видимо, что силы на исходе, решил с помощью брата-скульптора Гаджи установить в селе памятник имаму Шамилю, взялся за это дело основательно. Не буду останавливаться на перипетиях того, как выбывал место, организовывал облагораживание близлежащей к будущему памятнику территории, он очень спешил, будто боялся не успеть самому, своими руками сделать чего-то для этого дела. И что примечательно, до сих пор нет сведений о том, откуда брались для установки памятника средства, об этом вообще никаких разговоров не ведется, так как такой был человек, он так поставил это действо, что и сам на этом акцента не делал, потому и люди эту сторону дела не затрагивают.
И что еще примечательно и показательно, что никто из редакторов газет не взялся опубликовать репортаж, даже заметку об открытии памятника, хотя в этом событии участвовали, присутствовали немало официальных лиц, представляющих государство. Только редактор «Дагестанской недели» — приложения к газете «Дагправда» рискнул и напечатал информацию об этом событии. А примечательно и показательно именно то, что редактор этот, звали его Курбан, тоже жил на пределе своих физических возможностей, у него не было одной ноги и руки.
В заключение напрашивается отметить, что ничего плохого нет в том, что отметили человека, который способствовал тому, что в селе установили памятник. Просто, мягко говоря, не очень хорошо, что, кроме этого, ничего не сказано в связи с этим, несомненно, знаковым событием. Хочется надеяться, что при содействии Заида Абдулагатова журналисты поправят это обстоятельство и расскажут и о самом памятнике, и о тех русских учительницах, которые так почитаются усемикентцами. И мы тогда увидим более отчетливо, что памятник установлен на личные средства за свет от русской учительницы.
Шарапудин Магомедов
